And I'd choose you; in a hundred lifetimes, in a hundred worlds, in any version of reality.
Название: Он бредёт по лесам осенним...
Автор: Niel Ellington
Фандом: Дж.Р.Р.Толкин "Хоббит", встречаются отсылки к "Властелину колец", равно как и его герои
Пейринг: Трандуил/Леголас
Рейтинг: PG-13
Тип: джен, пре-слэш
Жанр: драма, экшн (где-то затесался, вестимо), family, UST, hurt-comfort тоже есть, но частично
Размер: миди/макси
Статус: в процессе
Аннотация: О жизни королевской, об отношениях между отцом и сыном… о том, что бывает, когда любовь оказывается неправильной.
Предупреждения: книжный канон. Почти инцест, но чувства односторонние.
От автора: подразумевается, что когда эльфы одни, то говорят между собой на синдарине. Но так как я не знаю синдарин в достаточной степени, чтобы написать весь текст на нём, пришлось обойтись лишь некоторыми фразами
читать дальше
— …Так сбывалось пророчество Мандоса. Благословенный Край навеки стал недоступен нолдор; многие из Средиземья уходили на Запад, но Валинора достиг лишь один — величайший ценитель моря, прославленный в песнях.
Леголас восхищенно ахает и хлопает в ладоши. Трандуил улыбается, глядя на сына, сидящего у его ног, сверху вниз, и треплет его по волосам — пока еще коротким, чуть ниже затылка, но сияющим холодным серебряно-золотым цветом, присущим всем родичам Тингола.
— Ada [синд. «отец», «папа»], расскажи еще! — Леголас заглядывает Трандуилу в лицо и умоляюще складывает руки. Тот смеется, качая головой:
— Нет, Листочек, тебе пора ко сну.
Леголас смотрит на отца щенячьим взглядом и прижимается щекой к его колену:
— Ada, прошу…
Трандуил нарочито вздыхает и начинает перебирать волосы Леголаса, заводя новый рассказ:
— Ведомо, что первыми изгнанниками, ступившими на берега Средиземья, были Феанор и его сыновья. На дальнем побережье залива Дренгист…
Свистит выпущенная из тугого лука стрела; Леголас резко опускает руку и вглядывается вдаль — а потом разочарованно вздыхает: мимо. Снова промахнулся.
Трандуил, стоящий чуть поодаль, только посмеивается. Желание сына наконец попасть в цель столь явно, что не может вызвать ничего, кроме смеха, ведь не пристало эльфу быть настолько нетерпеливым. Хотя Леголас совсем еще ребенок, только-только перешагнул сорокалетний рубеж — ему простительно.
Трандуил отталкивается локтем от дерева, на которое опирался, и неспешно подходит к сыну. Тот натянул лук и сейчас накладывает на него новую стрелу. Тонкие, истинно эльфийские пальцы чуть подрагивают от напряжения. Леголас, справившись наконец с непокорной стрелой, вскидывает лук — и замирает, ощутив, как Трандуил дотрагивается до его плеча.
— Уголок глаза — напротив него, — Трандуил мягко берет сына за локоть и тянет его руку вверх. — Выше… еще выше. Вот так. И не напрягай кисть, иначе прицел будет сбит.
Леголас быстро кивает и дергает головой, пытаясь отбросить с глаз выбившуюся из прически прядь волос. Трандуил чуть слышно фыркает и вновь отступает назад, наблюдая, как Леголас отводит руку еще дальше, а потом резко отпускает стрелу.
— Попал! — Леголас резко разворачивается, сияя улыбкой. — Ada, мне удалось!
Захваченный восторгом, он бросается отцу на шею и заливисто смеется. Трандуил возвращает объятия и пошатывается, когда ощущает, как Леголас полностью виснет на нем, оторвав ноги от земли.
— Уронишь своего короля, Листочек, жди наказания, — Трандуил тихо смеется, и счастливый звонкий смех Леголаса отдается эхом, разносясь будто по всему Эрин Галену [синд. «Великое Зеленолесье», «Великая Пуща»]. [1]
Журчанием льется плавная эльфийская речь, владыки раскланиваются друг перед другом, плетут словесные кружева, постепенно подбираясь к, собственно, предмету разговора. Краем глаза Трандуил видит тщательно замаскированную скуку на лице сына и сдерживает одобрительную улыбку: Леголас хорошо выучил придворную науку и не позволяет себе показать свои истинные чувства. Впрочем, одобрение быстро превращается в раздражение, когда Трандуил замечают, как глаза сына загораются интересом при взгляде на дочь владыки Ривенделла, Арвен Ундомиэль. Трандуил знает, что Келебриан, жена владыки, никогда не отпустит дочь в леса, и знает, что Леголасу это известно, но тот все равно беззастенчиво рассматривает Арвен.
Трандуил вновь обращает свое внимание на Элронда, что-то учтиво говорит, получая в ответ величественный кивок, и кивает сам, соблюдая положенный этикетом церемониал. В отличие от Леголаса, его не утомляют «все эти расшаркивания», как тот неизящно называет традиционные дворцовые поклоны и взаимные обмены любезностями. Трандуилу привычно прятать истинный смысл своих слов за изысканной речью и запутанными предложениями. Ему даже нравится все это; помнится, когда он был моложе, а отец его был еще жив, они даже соревновались, кто сможет наиболее замысловато выразиться. Трандуил обычно побеждал: у его отца не хватало терпения для выстраивания слов в нужном порядке и количестве.
Орофер, предыдущий король Лихолесья, был не по-эльфийски тороплив — совсем как Леголас. Тот часто напоминает Трандуилу своего деда живостью и искренностью, вот только Леголас непоседливостью походит на своих будущих подданных, лесных эльфов, в то время как Орофер был синда и не имел подобного оправдания своему необычайно беспокойному характеру.
Когда к ним, кланяясь, подходит какой-то совсем юный эльф, Трандуил еще раз кивает Элронду, его жене и дочери, бросает взгляд на Леголаса — тот поспешно повторяет его жест, — и следует ко входу во дворец. Они беседовали на балконе, откуда виднелся прекраснейший водопад — которому, впрочем, все равно не сравниться с водопадами Лихолесья. Синими звездными ночами луна там отражается в бурных потоках ручьев и водной глади озер, а шум водопада и шелест листьев убаюкивают даже Леголаса, и тот засыпает на коленях отца, улыбаясь чему-то во сне.
— Ada, — Леголас говорит тихо, хотя знает, что эльф, ведущий их к отведенным Трандуилу покоям, все равно всё слышит, — ты сердишься на меня?
Трандуил качает головой, и только когда дверь за слугой захлопывается, произносит:
— Я ведь объяснял тебе, что Келебриан не позволит своей дочери обвенчаться с лесным эльфом — а она считает нас именно лесными эльфами, невзирая на наше происхождение. Так зачем же ты так открыто смотрел на Арвен?
— Ada, — Леголас удивленно глядит на него и широко улыбается, — я просто искал различия между ней и нашими эльфийками. Это лишь интерес, не более. Мне вовсе не хочется жениться на высокомерной девчонке из Высших. Да что там, ada, я не хочу жениться, мне ведь и тысячи нет!
Трандуил укоризненно качает головой, чувствуя, как уголки губ вопреки всему будто сами по себе приподнимаются вверх:
— Не следует так говорить о дочери Элронда, Листочек.
Он снимает тяжелый резной венец с головы и осторожно опускает его на низкий столик. Леголас смеется и выскальзывает за дверь, бросив напоследок:
— Ты не возразил насчет женитьбы, ada. Я знал, что ты поймешь меня!
Вместо него в комнату входит личный слуга Трандуила и, поклонившись, отводит руки того от застежек торжественных одежд. Королям не пристало раздеваться и наполнять себе ванну самостоятельно, поэтому Трандуил еле слышно вздыхает и позволяет снять с себя платье, думая при этом, что всего через пару тысяч лет придется искать Леголасу невесту… а с его характером это вовсе не обещает быть легким.
— Что тревожит тебя, Листочек? — Трандуил обеспокоенно поглядывает на мрачного сына. Тот хмурится и не поднимает глаз — как и весь предыдущий месяц. Вначале Трандуил не обращал на это внимания, занятый государственными делами, но через несколько недель стал замечать странности. Оказалось, что в какой-то момент Леголас прекратил бросаться к нему на шею, прекратил прибегать по вечерам в его покои и взахлеб рассказывать о прошедшем дне, даже если не случилось ничего интересного. Трандуил поймал себя на том, что скучает по непосредственности сына — и именно поэтому он сейчас спрашивает, что же произошло.
— Все идет как должно, мой король, — Леголас чуть кланяется, а Трандуил наконец понимает, что не так: обращение «мой король». Леголас никогда не называл его согласно титулу, кроме как при официальных выходах в свет, поэтому сейчас, в родном дворце, слышать эти слова по меньшей мере непривычно.
Он натянуто улыбается, пытаясь перевести все в шутку:
— Это хорошо, что ты запомнил, как следует обращаться ко мне — надеюсь, теперь ты больше не будешь запинаться, когда мы разговариваем на людях?
Но Леголас остается серьезен и снова кланяется:
— Да, мой король.
Трандуил прищуривается и делает шаг вперед, кладя руку на плечо сына. Тот вздрагивает так, будто в него попала стрела, и смотрит на него диким, загнанным взглядом.
— Листочек, что с тобой? — Трандуил, нарушая свои многолетние привычки, первым обнимает сына, пытаясь успокоить его. — Поведай мне свою печаль, и я помогу тебе всем, чем смогу.
Леголас остается напряжен в его руках и только скованно отвечает:
— Всё в порядке, мой король, — и пытается незаметно отстраниться. Трандуил позволяет ему это, и Леголас отступает назад, еще раз кланяется и просит: — Позволь мне удалиться, мой король.
— Ах да, ты ведь собирался на охоту с кем-то, чьё имя не пожелал мне назвать, — вспоминает Трандуил — и прищуривается: — Сын мой, уж не привлекла ли твое внимание какая-то прекрасная эльфийка? Быть может, именно поэтому ты столь упорно отводишь взгляд — боишься, что я не одобрю твой выбор? И сейчас — не отправляешься ли ты на встречу именно с ней?
Леголас вскидывается, и Трандуил с радостью видит в его глазах знакомый огонь. Но тот тут же гаснет, а яркие голубые глаза сына будто затягиваются пеленой; Леголас опускает взгляд и качает головой:
— Нет, мой король. Если только моё сердце потянется к какой-то девушке, то, кем бы она ни была, ты первым узнаешь об этом.
Трандуил кивает и взмахом руки отпускает Леголаса. И при взгляде вслед ему кажется, что плечи Леголаса расслабились, как только он отвернулся от отца.
Вот уже три столетия Леголас замкнут и немногословен. Он не зовет отца иначе, чем «мой король», кланяется и необычно послушен; при виде Трандуила в глазах его больше не вспыхивает неподдельная радость, как раньше — теперь тому остается довольствоваться лишь почтением и непреходящим, должным, но равнодушным уважением. Видно, что Леголас любит его, как и раньше, но почему-то не желает более показывать этого — или Трандуил просто успокаивает себя, не желая признать, что не нужен своему Листочку, что тому уже больше двух с половиной тысяч лет, он вырос и, очевидно, разочаровался в отце.
Трандуил до сих пор не знает причин таких изменений, как ни пытался добиться их от Леголаса. Тот больше не делится с ними своими радостями и горестями, не хвастается добычей на охоте и не просит рассказать о Первой Эпохе, о древних эльфийских королях и подвигах того времени. Трандуил пытался пробиться сквозь стену, что Леголас возвел между ними, но та словно становилась все крепче и выше с каждой новой попыткой, а Леголас отстранялся все больше — и Трандуил сдался, желая сохранить хотя бы то немногое, что еще осталось у него от когда-то теплых отношений с сыном.
Ему удается увидеть проблеск ярких чувств Леголаса лишь спустя еще пятьдесят лет. Осенью на традиционном лесному пиру они сидят все вместе, забравшись в самую чащу: король, принц, придворные и простые жители — кто на центральной поляне, кто на более мелких, раскиданных вокруг. Горят костры и факелы, эльфы играют на арфах и передают друг другу чаши с вином и чистой проточной водой. В волосы их вплетены цветы, а на роскошных одеждах сверкают драгоценные каменья. Даже самый бедный эльф (хотя эльфы не бывают бедными по определению, ведь им нужен лишь лембас, вода да небо или лес над головой для счастливой жизни; богатство эльфов не измеряется золотом) постарался одеться празднично на это торжество, и сейчас все поют и веселятся.
Трандуил сидит во главе, а Леголас — по правую руку от него. Вопреки обыкновению, он улыбается, и смеется, и подпевает, но ни одна улыбка его не адресована отцу. Оттого тот и грустен, и рассержен. За последние годы это чувство уже успело стать ему привычным, и Трандуил искусно скрывает его за благодушным выражением лица. Но раздражение все равно рвется наружу, и когда в круг пирующих вступает посторонний, Трандуил, не успев даже задуматься, насылает на него морок, а потом и сонные чары.
Леголас, не сдержавшись, возмущается наглым вторжением, и Трандуил с жадностью ловит эмоции сына. Сегодня он видел и радость его, и смех, и вот теперь гнев — но вскоре Леголас будто вспоминает что-то и вновь мрачнеет, закрываясь в себе.
Уже потом, когда эльфы подбирают несчастного гнома и уносят его во дворец, Трандуил узнает Торина Оукеншильда, сына Трейна, внука Трора, Короля-под-Горой. И выплескивает на него свою многолетнюю обиду на гномов и относительно недавнюю, в том числе и сегодняшнюю, обиду на сына: допрашивает, а потом, даже не слушая ответов, велит запереть в темницу. Конечно, он не морит Торина голодом, он не настолько жесток, но когда подданные приносят известия об очередном вторжении гномов в Лихолесье, он без раздумий приказывает схватить их и привести во дворец.
В ответ на наглость и отказ отвечать на вопросы со стороны одного из гномов, Трандуил, сам от себя того не ожидая, взрывается:
— Да, без спроса шататься по моим владениям — преступление! В лесу вы трижды нападали на моих подданных и взбудоражили пауков криками и буйством. После того переполоха, который вы учинили, я имею полное право знать, что привело вас сюда. Не ответите сразу — я продержу вас в тюрьме до тех пор, пока не научитесь уму-разуму и вежливости!
Гномы по-прежнему упираются, и Трандуил, устав от всего этого, велит посадить каждого в отдельную камеру. Он подозревает, что Торин и эти разгильдяи из одной компании: их лица смутно знакомы ему, да к тому же разведчики несколько раз приносили слухи о компании из тринадцати гномов, что собирались пойти к Горе и вернуть свой дом и свои сокровища, одолев дракона. И когда через несколько недель они загадочным образом сбегают, Трандуил нисколько не удивлён: от гномов всего можно ожидать. Конечно, он не верит в «таинственное колдовство», о котором шепчутся придворные эльфы и которое якобы помогло гномам пройти прямо сквозь запертые двери камер, но он и сам не знает, как тем удалось выбраться на свободу. Впрочем, он не сомневается, что всё в конце концов прояснится.
Леголас все так же сторонится Трандуила, и тот совсем отчаивается. Он король, но он не в силах приказать своему сыну любить его — а еще он совершенно не понимает, почему же все так быстро изменилось. Кажется, что Леголас все так же открыт и непосредственен, но только не с собственным отцом — и это ранит куда серьезнее, чем Трандуил мог ожидать. Его всегда раздражали вечные улыбка и смех Орофера, но Трандуилу не хватает их сейчас, когда его сын лишил его этого.
Теперь Трандуил уже не называет Леголаса «Листочком». Детское прозвище, бывшее символом любви и ласки, растворилось вместе с нежностью и доверием. Когда Трандуил шагает по коридорам своего дворца, то тяжело опирается на резной дубовый посох. Лёгкость шагов исчезла, когда исчезло доверие и тепло. После смерти жены Леголас был его единственным светом, но Трандуил чувствует, что почти уже потерял сына — у него остался только наследник. И его приводит в отчаяние мысль, что он так и не узнал, почему.
Когда приходит весть о смерти Смауга, дракона, что охранял Одинокую Гору, Трандуил даже не удивляется. Чем дальше, тем меньше эмоций он испытывает. Кажется, что вместе со своей улыбкой Леголас лишил его и способности радоваться жизни, присущей всем эльфам. Мудрость осталась, но что значит мудрость, не подкрепленная теплом сердца?
Он созывает отряд, а потом, подумав, собирает целое войско. Они выступают на рассвете; Леголас едет чуть позади, и Трандуилу чудится, что он слышит его смех — но когда он оборачивается, то видит привычно-угрюмое выражение на лице сына.
— Боюсь, что больше мы не услышим о Торине Оукеншильде, — Трандуил обращается к Леголасу, привычно ища на лице того проблеск хоть каких-то эмоций. — Уж лучше бы он оставался моим пленником. Но, как говорится, и самый дурной ветер приносит добрую весть.
Трандуил имеет в виду легендарные богатства Трора и обещанные ему камни Галена. Теперь, когда дракон мертв, а гномы наверняка погибли вместе с ним, путь к ним свободен, и Трандуил хочет воспользоваться шансом — именно поэтому гонцы Бэрда, Убийцы дракона, встречают войско эльфов уже на полпути.
Леголас учтиво склоняет голову:
— Да, мой король.
Трандуил величественно кивает и отворачивается, неосознанно выпрямляя спину и сильнее сжимая шелковистую гриву своего коня в пальцах.
К ним подъезжает один из «гонцов» — оборванный, с трудом держащийся в седле, он, тем не менее, бесстрашно смотрит в глаза королю эльфов и спрашивает:
— Вы приняли решение? Вы поможете жителям Эсгарота?
Неожиданно для себя Трандуил отвечает:
— Да, — и вскидывает руку, подзывая к себе одного из связных.
— Передай военачальникам, что мы разворачиваемся к Долгому Озеру.
— Да, мой король, — эльф быстро кланяется (насколько это возможно сделать, сидя в седле) и скачет назад, чтобы передать решение короля остальным.
— Благослови вас Эру! — восклицает гонец. Трандуил со скрытой досадой отворачивается и трогает гриву своего коня, направляя его вперед. Он не видит Леголаса, но знает, что тот послушно следует за ним, как и полагается наследному принцу.
Гонец всё еще рассыпается в неуклюжих благодарностях, но Трандуил не обращает на него внимания. Конь легко ступает по сочной траве, река по правую руку от его всадника с негромким шумом несет свои воды. Трандуил, Высший эльф по рождению, привык к лесам и сына своего воспитывал как лесного эльфа; ему милы высокое чистое небо и яркие звезды над головой, и сейчас, слушая шепот трав и зверей в лесу неподалеку, он ощущает умиротворение, приправленное едва ощутимой горечью по имени «Леголас» — бывший Листочек, сын короля, а ныне лишь наследник престола.
Битва жестока. Орки попеременно то отступают, то с новыми силами нападают, постоянно получая подкрепление. Приходит сам Больг, сын Азога, что был убит Дейном в бездонных подземельях Мории. Он приводит с собой подкрепление — громадных размеров орков с кривыми саблями и варгов, зло скалящих острые клыки. Эльфы, гномы и люди продолжают умирать, земля давно пропиталась кровью, и запах смерти, кажется, уже никогда не исчезнет из долины.
Когда-то блестящие и притягивающие взор, ныне доспехи Трандуила исцарапаны, пробиты в нескольких местах и покрыты темной орочьей кровью. Меч его, не будь он выкован в кузне Гондолина из эльфийской стали, давно затупился бы от бесчисленного множества ударов, что ему пришлось сегодня нанести, от неисчислимого количества голов, что он снёс.
Над головой кружат огромные летучие мыши и впиваются в раненых, как вампиры. Эльфов теснят к сторожевому посту на Вороньей высоте. Те бьются изо всех сил, осознавая, что если они отступят, то это место станет их могилой: выхода оттуда нет, это тупик. Но врагов слишком много, и королю эльфов приходится постепенно отходить всё дальше и дальше — и всё ближе к проклятому утёсу, — уводя свой отряд за собой.
Внезапно стена, закрывающая ворота в Гору, с грохотом рушится, и в воротах появляются гномы. Золотые доспехи их предводителя в сумерках пылают, словно раскалённый металл на углях, а сам он резко взмахивает мечом, и орки падают, как подкошенные. Воодушевлённые, люди, гномы и даже эльфы бегут к нему, с новыми силами рвутся в бой. Только Трандуил остаётся наверху: его раны не позволяют вернуться в сражение.
Тревога за сына, бьющегося где-то внизу, сжимает горло, и Трандуил поднимается на самый верх — выше беседки, на узкий уступ, где не растёт ни единой травинки. Голый, открытый всем ветрам, он предоставляет прекрасный обзор на долину. Трандуил тяжело опирается на меч и смотрит вниз, безошибочно находя взглядом Леголаса. Тот, поддавшись азарту жаркой битвы, давно убрал лук за спину и спустился вниз, не устояв перед желанием ощутить, как утекают сквозь пальцы жизни ненавистных орков. Кинжалы в его руках сияют в ночной мгле холодным голубым светом, без труда разрезая жилистую орочью плоть.
Трандуил видит, как горят яростью и торжеством глаза сына, и еле заметно улыбается, забывая о боли в измученном теле: пусть Леголас и воспитан в стенах дворца, в груди его бьётся сердце истинного воина. Такой не станет прятаться за спинами сторонников, как это сделал так называемый Король-под-Горой… «Попытался сделать», — поправляет себя Трандуил, неохотно признавая, что Торин Оукеншильд не так уж и труслив, как считали эльфы.
Он отводит взгляд от Леголаса — триумфально смеющегося, полностью захваченного горячкой боя, — и улыбка его гаснет. На поле брани лежат эльфы. Несметное количество уже лишившихся жизни — а сколько стонет от боли в лазарете, истекая кровью, сколько еще погибнет, пока эта клятая битва не кончится? Душа короля рвется на части, требуя отступить, забрать тех, кто ещё жив, и уйти в Лихолесье, пока все эльфы не полегли здесь, сражаясь за чужие земли и чужое золото.
Трандуил закрывает глаза и сжимает зубы. Долг правителя, заботящегося о своих подданных, и сердце, ценящее каждую жизнь бессмертного, но отнюдь не невредимого народа, единогласно говорят ему: уходи отсюда, оставь людей и гномов, они всё равно обречены, а ты не обязан жертвовать эльфами ради смертных. Трандуил даже поворачивается с намерением спуститься и отдать приказ об отступлении — но слышит яростный визг.
Орки. Погружённый в раздумья, он не заметил, как оказался оцеплён кольцом орков. Горные отроги, обрывы и неровные скалистые площадки вокруг не позволят уйти — остаётся только биться. Здесь, наверху, пусто, свист ветра не даёт звукам достичь уха тех, кто находится лишь парой десятков футов ниже, и нет ни шанса, что кто-нибудь придёт Трандуилу на помощь.
Тишину нарушает лишь звон сталкивающейся стали да воинственные выкрики орков. Трандуил знает, что одному ему не справиться с таким количеством врагов: на колдовство уже не осталось сил, раны на плече и на спине обжигают болью при каждом движении, а меч оттягивает руку, и с каждым разом поднимать его становится все тяжелее.
Краем глаза он замечает, как внизу, у подножия Горы, развевается зеленое знамя лесных эльфов. В последний раз Трандуил видел сына как раз у него, и сейчас он с облегчением думает, что хотя бы Листочек в безопасности: как только эльфы поймут, что их король погиб, они не позволят Леголасу вновь выйти на поле боя из страха потерять и принца. Придется сыну принять корону раньше, чем Трандуил ожидал. Хоть бы справился, хоть бы нежданная смерть отца не сломала его…
Трандуил рассекает очередного орка от плеча до бедра и утомленно опускает меч. Кажется, что с каждой смертью орков только прибавляется, и Трандуил уже смертельно устал. Хочется поддаться головокружению и надвигающейся со всех сторон темноте, упасть прямо здесь и заснуть, уйти в чертоги Мандоса. Но он не сдается, ведь сдаваться не в правилах эльфийских королей, и заставляет себя вновь вскинуть меч, когда еще один орк прыгает на него с бессильно-гневным визгом.
Сзади вдруг слышится свист, и обернувшись, Трандуил видит падающего на землю варга, пронзенного стрелой. Он поднимает взгляд; с одной из скал спрыгивает Леголас — в руках у него лук, тетива которого еще дрожит.
Трандуил обессиленно, но торжествующе улыбается. Вместе они одолеют проклятых орков, которые все никак не кончаются, и сумеют выбраться отсюда, спуститься вниз, в лагерь. И Леголасу не придется справляться одному с навалившимся долгом короля…
— Ada! — отчаянно кричит Леголас, вскидывая лук и выхватывая стрелу из колчана. — No dirweg! [синд. «Осторожно!»]
Трандуил резко оборачивается — как раз вовремя, чтобы отразить удар ятагана. Через три секунды орк мертв, а рядом с Трандуилом стоит тяжело дышащий сын, у которого в глазах все еще читается страх.
Теперь они сражаются спина к спине. Усталость будто улетучилась, и Трандуил с новыми силами бросается в бой. Улучив момент, он говорит — тихо, зная, что Леголас услышит:
— Я рад, что ты здесь, Листочек.
— Ах, ada, — со смешком выдыхает Леголас; его дыхание сбито, но не от горячки битвы, Трандуил уверен в этом, а от забытого ласкового обращения. — Не мог же я позволить тебе погибнуть, мой король… отец? Не должно так поступать примерному сыну.
— Пусть так все и остаётся, — шепчет Трандуил, вознося безмолвную молитву Элберет. — Я прошу.
В королевский шатер они возвращаются вместе. Трандуил шагает прямо и холодно улыбается в ответ на приветственные выкрики, хотя раны горят огнем, а голова теперь, когда азарт боя отступил, кружится все больше, и он боится даже, что не сможет дойти. Леголас с беспокойством поглядывает на него, но тоже улыбается — правда, открыто и тепло, в отличие от отца — и даже машет рукой, когда раздается особо радостный клич на эльфийском, а не на общем наречии.
Войдя в шатер, Трандуил взмахом руки отсылает ждущих там советников и со стоном опускается прямо на пол. В былые времена, когда их отношения были куда нежней, Леголас видел его всяким: и раненым, когда они вместе сражались с орками за Дол Гулдур, и безумно уставшим, и даже пьяным — когда тень накрыла Эрин Гален, Трандуил некоторое время пил, как сказали бы люди, «беспробудно». Оттого и пошли слухи об эльфах как о пьяницах. И всякий раз Листочек помогал и смотрел потом по-прежнему любяще, не разочарованно, а понимающе.
— Ada! — Леголас бросается к нему, потом дергается назад, к выходу из шатра, и кричит: — Лекаря!..
— Не нужно, — обрывает его Трандуил, — не нужно, Листочек. Помоги мне добраться до постели.
— Но, ada…
— Леголас. Подай мне посох.
Леголас покорно склоняет голову и помогает Трандуилу подняться, а потом вкладывает в его ладонь посох. Тот был вырезан из дуба, что рос в Лихолесье, когда оно еще звалось Эрин Галеном, и изукрашен узорами, будто выписанными на темном дереве рукой искусного художника. Увитый весной лесными цветами, а осенью унизанный яркими листьями, он верно служит эльфийскому королю уже много сотен лет.
Опираясь здоровой рукой на посох, Трандуил шаг за шагом доходит до постели и опускается на нее, сдерживая болезненный стон. Лечь навзничь невозможно, ведь доспех на спине пробит насквозь, и вражеский меч дошел, кажется, до самых ребер, поэтому он сидит так прямо, как только может, поставив посох между колен.
Леголас садится рядом и медленно, будто с опаской, кладет голову на плечо Трандуила — как в детстве, когда ему не было еще и пятидесяти.
— Листочек, — Трандуил улыбается. Сейчас не хочется спрашивать, почему сын был столь отстранен все эти годы, ведь это может вновь оттолкнуть его. Вместо этого Трандуил осторожно поднимает руку и гладит Леголаса по голове, перебирая светлые, отливающие золотом волосы. — Hên nín. [синд. «дитя мое»]
— Ada, — шепчет Леголас. — Melin gen. [синд. «я люблю тебя»]
Проходит захоронение павших. Торина Оукеншильда, Короля-под-Горой, хоронят вместе с его сокровищем — Аркенстоном. На могиле Трандуил оставляет Оркрист, меч, что он забрал у Торина, когда тот был в плену. Сейчас, зная всё, что произошло в Горе, пока гномы трусливо прятались там, он испытывает к покойному Торину брезгливое уважение, смешанное с жалостью, — хотя мнение его о гномах в целом нисколько не изменилось. И потому со знаменитым мечом он расстается не из широты сердечной, а скорее ради публичного жеста.
В знак признательности за оказанную помощь, Бэрд, Убийца дракона, дарит Трандуилу легендарные изумруды Гириона. Когда Трандуил идет по лагерю, взгляды людей, обращенные на него, полны не отвращением и страхом, как было ранее, а восхищением и благодарностью. Это льстит: эльфийский король привык к благоговению со стороны своих подданных, но люди всегда сторонились его, — теперь же всё так, как и должно быть. Он, эльф, на вершине, а люди (и даже некоторые гномы, из тех, что помоложе) кланяются ему.
В обратный путь они отправляются спустя несколько дней. С ними едут Митрандир, Беорн и Бильбо, полурослик, что, как оказалось, шел с гномами все это время. Именно благодаря ему, а вовсе не какому-то неведомому колдовству, гномы смогли вырваться из темниц дворца Трандуила.
Леголас едет по левую руку от Трандуила и обсуждает с ним пир, запланированный в честь возвращения, но чем ближе они к Лихолесью, тем темнее становится его взгляд и тем реже улыбка появляется на устах. Трандуил только качает головой, поглядывая на сына, и обещает сам себе, что не допустит возникновения новой стены между ними. Что бы ни тревожило Леголаса, в этот раз ему придется это рассказать. Слишком долго Трандуил добивался примирения, чтобы позволить Леголасу вернуть все назад.
Под конец путешествия Трандуил уже с трудом держится на коне. Несмотря на всю прославленную регенерацию эльфов — по слухам, они могут встать и идти чуть ли не сразу после перевязки ран, — нанесенные орочьими клинками раны не желают закрываться. Трандуил даже думает, что, возможно, на мечах был яд и что зря он запретил сыну звать лекаря — может быть, стоило поступиться своей гордостью и репутацией «неуязвимого» и не подвергать себя опасности.
Леголас подозрительно косится на Трандуила, и тот старается сесть как можно естественней, хотя спину при каждом шаге коня пронзает болью. Трандуил не хочет, чтобы кто-то заметил его недуг, и потому ослепительно улыбается Леголасу. Тот, кажется, не верит, но перестает бросать косые взгляды.
У границ Лихолесья они прощаются со своими спутниками. Трандуил зовет тех во дворец, но Митрандир и полурослик протестуют, а Беорн не спорит с ними. Трандуил даже рад, что от его приглашения отказались: сейчас самым важным ему кажется понять, что же происходит с Леголасом, и без посторонних сделать это будет намного легче. Поэтому он обменивается язвительно-насмешливыми любезностями с Митрандиром, принимает серебряное с жемчугами ожерелье в дар от полурослика, называет его другом эльфов — и разворачивает своего коня к лесу.
Зеленые ветви сплетаются над головой, сквозь просветы между листьями льется солнечный, по-зимнему холодный свет. Глухая поступь коней превращается в цокот копыт, когда эльфы въезжают на каменный мост. Река с громким шумом несет свои тёмные воды вниз по течению, и этот шум Трандуилу милее всех боевых кличей и песен рогов, что созывают войска на битву.
Трандуил умиротворенно прикрывает глаза и еле заметно улыбается. Они наконец-то дома.
Он велит военачальникам выстроить остатки армии под парадным балконом, с которого он изредка произносит воодушевляющие народ речи. Нужно сказать что-то торжественное, утешить тех, чьи родные пали в сражении, и поздравить всех, кто выжил и вернулся в Лихолесье с победными, пусть и грустными, улыбками.
Леголас, заслышав приказ, спешивается, кивает подскочившему молоденькому эльфу-груму и, коротко поклонившись своему королю, разворачивается. Мгновение Трандуил недоуменно хмурится, а потом негромко зовёт:
— Леголас. Aphado nin. [синд. «следуй за мной»]
— Мой король?
Трандуил качает головой, спешивается вслед за сыном и направляется к дверям во дворец — высоким, сделанным из бука. Их створки прилегают друг к другу так плотно, что даже тончайшее лезвие кинжала не найдет щели между ними, а дерево настолько твердо, что и легендарный Нарсил был бы не в силах разбить его.
У королевской семьи два дворца. В сезон охоты, осенью, король, наследный принц и придворные живут в подземном, что находится у восточной границы Лихолесья. Всё остальное время они проводят в северо-западной части, где лес подступает к самым Серым горам. Там, опирающийся на горные склоны, выстроен прекрасный, воздушный дворец. Ветви вечно зелёных благодаря колдовству короля деревьев переплетаются друг с другом, образуя купол, который служит крышей. Стены дворца сложены из белого камня; лучи солнца на рассвете придают ему тёплый розовый оттенок, а в звёздные ночи Элберет словно спускается в Арду и рассыпается мельчайшими крупицами света, мерцающими на стенах.
Кончиками пальцев Трандуил дотрагивается до дверей, и те распахиваются, повинуясь древнейшей магии. Всё в этом лесу слушается своего короля: деревья и травы, камни и ручьи, звери и птицы, — вся природа выполняет его пожелания, а он в ответ заботится о ней. Эльфы умеют слушать и слышать сущность Арды; этим способностью одарил их Эру, и каждый эльф с рождения говорит со всем миром. Именно поэтому эльфы не знают слова «одиночество»: у них всегда есть собеседники, ведь каждая травинка может поведать им, что она видела и слышала, или, напротив, позволить излить душу тому, что никогда не выдаст доверенной тайны.
Трандуил ступает на каменные плиты пола. Сзади слышны лёгкие шаги Леголаса: тот послушно идет следом, повинуясь приказу, пусть и не понимает его причин. Они поднимаются по витой лестнице, пересекают полупустой зал с высокими потолками и выходят на балкон. Эльфы уже собрались внизу и сейчас перешёптываются, утомлённо опираясь на мечи, щиты и стоящих рядом.
Трандуил, секунду поколебавшись, берет Леголаса за запястье — тот ощутимо вздрагивает, — и подводит его к перилам, заставляя встать по правую руку от себя. Как только эльфы видят своих короля и принца, шёпот тут же стихает, и они выпрямляются, насколько могут. Взгляды их полны печали и одновременно усталой радости: выжили, вернулись с победой, пусть и ценой многих жертв.
Трандуил чуть опускает голову в подобии кивка и неловко, непривычно, но открыто улыбается:
— Я не задержу вас надолго, ведь всем вам нужно отдохнуть и перевязать раны. Но знайте: я горд тем, что мы выдержали неравную битву и принесли в Эрин Гален добрые вести. Я горд тем, что стою во главе смелого, мудрого и вечного народа. Быть вашим королём — честь для меня.
Он склоняет голову и отвешивает полупоклон, а потом выпрямляется, покачнувшись, и вцепляется в перила балкона. Кажется, будто раны, кое-как затянувшиеся под действием магии, вновь открылись и сейчас истекают кровью. Но Трандуил сохраняет невозмутимое выражение лица, взирая на своих подданных сверху вниз.
Секунду эльфы стоят в ошеломлённом молчании, но затем разражаются аплодисментами, забыв об усталости и боли. Торжествующие выкрики слышны даже со стороны дверей, где недвижимыми изваяниями, будто из камня, застыли слуги.
Трандуил снова улыбается — в этот раз уже обычной улыбкой, холодной и горделивой, не затрагивающей глаза и показывающей лишь тщательно отмеренную долю эмоций. Он словно может слышать мысли эльфов внизу: «Пусть сейчас король и притворяется статуей, уж мы-то теперь знаем, что он чувствует на самом деле», «Ничего, всё это показное, ведь владыка может, может быть живым! Больше он не сумеет нас провести».
Пользуясь всё еще не стихающим шумом, Трандуил чуть наклоняется к Леголасу и еле слышно говорит:
— Видишь, как важно правильно подобрать слова, сын мой? Минуту назад они были готовы роптать, ведь погибло столько воинов, а теперь они славят меня.
Он замолкает на мгновение и — почти неуклюже, ведь болит уже всё тело, а не только раны — поводит рукой:
— Твой черёд, Леголас. Они хотят знать, что думаешь ты.
Леголас смотрит на него с неприязнью, отвращением — Трандуил понимает, почему, ведь игра на чужих эмоциях и потаённых желаниях никогда не нравилась его сыну — и тщательно скрытым, почти неуловимым, но всё же восхищением; сглатывает и поднимает руку. Эльфы замолкают: теперь их внимание приковано не к королю — к принцу.
— Король Трандуил сказал всё верно, — Леголас еле заметно и очень быстро облизывает губы. Трандуил с трудом отрывает взгляд от его рта, заворожённый этим признаком нервозности, и заставляет себя сосредоточиться на словах сына. — Вы выстояли. Мы выстояли. Я не простил бы себе, если бы мы ступили под кроны этого леса покрытыми позором поражения. Уверен, каждый из вас рад возвращению домой. Да, мы устали, мы покрыты пылью, наши тела изранены вражескими клинками, а сердца — гибелью товарищей… — он смолкает и закрывает глаза. Все звуки затихают, эльфы опускают головы, отдавая дань павшим. Потом Леголас глубоко вздыхает, и его глаза распахиваются; взгляд его горит триумфом. — И всё же мы победили и доказали, что эльфы заняты не только песнями, танцами да охотой. Через многие столетия люди и гномы будут рассказывать об отважных воинах, что сражались в Битве Пяти Воинств под Одинокой Горой. Наши имена отныне запечатлены в истории — да не посрамим же своего подвига и вернём былую славу эльфийскому народу!
Зал взрывается криками. Эльфы срывают с голов шлемы и бросают их в воздух. Слышны крики «Ура!», «Слава принцу!», «Слава королю!». Все внизу обнимаются друг с другом, на лицах сияют улыбки; позабыта печаль и горечь, в восклицаниях — лишь торжество.
Трандуил поражённо смотрит на сына и, опустив руку, незаметно сжимает его пальцы.
— Молодец, Листочек, — шепчет он, почти не двигая губами. — Это было невероятно. Я горжусь тобой.
Леголас с шумом втягивает в себя воздух. Его рука вздрагивает, будто он хочет вырвать её, но потом он всё-таки возвращает пожатие.
Так они и стоят — переплетя пальцы, перед лицом эльфов, славящих своего короля и своего принца.
Поздно вечером, когда Трандуил сидит перед зеркалом в своих покоях и расплетает косы, слышится стук. Трандуил говорит: «Войдите», и дверь открывается, впуская Леголаса. Тот давно переоделся, сменив доспехи на домашнюю одежду, и серебристая ткань его одежд мерцает в полумраке комнаты, освещённой лишь несколькими свечами да луной, видной из высокого окна.
— Вы звали, мой король… отец?
Трандуил качает головой и осторожно поводит плечом, указывая на кресло:
— Присаживайся, сын мой. И не старайся казаться удивлённым: ты ведь понимал, что этой беседы нам не избежать.
Леголас опускает взгляд и послушно садится:
— Да, ada. Прошу простить меня.
— Не за что прощать, Листочек, — усмехается Трандуил. Он поднимается, так и оставив одну из кос заплетённой, и подходит к сыну. Подцепляет его подбородок пальцами и заставляет поднять голову, посмотреть в глаза. — Поведай мне свою печаль, и я помогу тебе всем, чем смогу.
Он слово в слово повторяет то, что сказал более полутора тысяч лет назад. Леголас тоже помнит это, как и всё, что происходило. Он цепенеет под взглядом Трандуила, даже моргает медленнее обыкновенного, и только побелевшие ноздри вместе с расширившимися глазами указывают на то, что в кресле сидит не статуя, а живой эльф.
Трандуил медленно, аккуратно, чтобы не потревожить раны, наклоняется ниже, прижимается лбом ко лбу сына, как в детстве, и снова говорит:
— Расскажи мне, hên nín. [синд «дитя моё»]
Краем глаза он видит, как Леголас цепляется за ручки кресла так, что дерево, кажется, вот-вот прогнётся под его пальцами. Леголас дышит через раз и старается незаметно отстраниться. Трандуил позволяет ему это, но теперь тревожится ещё больше. Что же произошло?
Поддавшись секундному озарению, он тянет Леголаса за плечи, поднимая его на ноги, и ведёт к постели. Та уже расстелена и согрета — слуги постарались. Трандуил опускается на край, силой усаживает Леголаса рядом и заставляет его лечь и положить голову ему на колени. Леголас напряжён, двигается скованно, но покорно выполняет желания отца.
Трандуил запускает пальцы в его волосы, мельком коснувшись острых ушей — Леголас вздрагивает и резко выдыхает, — и приказывает:
— Рассказывай.
Леголас неожиданно поворачивается и прячет лицо в складках халата Трандуила.
— Не могу, ada, — еле слышно говорит он. — Не могу больше. Прости меня.
— Чего не можешь, Листочек? — мягко спрашивает Трандуил, осторожно поглаживая сына по голове.
— Не могу так, — бормочет Леголас.
— Что случилось, hên nín? Что?
Леголас молчит, а потом Трандуил с изумлением замечает, что он дрожит. Серебристые волосы сына переливаются в лучах лунного света, падающего на постель через распахнутое окно. Трандуил бездумно перебирает шелковистые пряди, дожидаясь ответа, а Леголас всё сильнее впивается пальцами в его бедро.
Когда Трандуил наклоняется чуть ниже, его распущенные волосы скользят по скуле Леголаса, и тот, замерев на секунду, бессознательно подаётся вперёд, будто стремясь поймать ускользающее прикосновение. Он даже поднимает руку и касается тонкой косы, перекинутой через плечо Трандуила, но тут же отдёргивает её.
Минуты кажутся бесконечными. Тени от пламени свечей дрожат на покрывале и стенах, за окном слышен шелест листьев и журчание фонтана, что стоит в королевском саду. Трандуил проводит пальцами по щеке Леголаса и задумчиво вздыхает.
— Melin gen, ada! — вдруг выпаливает Леголас, и интонация его напоминает прыжок в воду с головой. [синд. «Я люблю тебя, отец!»]
— Iston, Листочек, [синд. «Я знаю»] — Трандуил хмурится, — но в чём всё-таки дело?
— Не так, ada, — шепчет Леголас. — Не так, а… так, — он резко садится на постели и подаётся вперёд, касаясь губ Трандуила своими. — Так, понимаешь?
Леголас отворачивается и обнимает себя руками за плечи. Трандуил остановившимся взглядом смотрит на него, поднимает руку и неверяще касается своих губ.
— Листочек? — тихо спрашивает он.
— Прости, ada, — голос Леголаса дрожит. Трандуил безмолвно наблюдает за тем, как сын поднимается с постели и идёт к двери. На пороге он застывает на мгновение, будто надеясь, что его позовут, попросят вернуться. Но Трандуил молчит, и Леголас выскальзывает за дверь.
И только его прощальное «прости» звенит в воздухе.
Продолжение в комментариях.
Автор: Niel Ellington
Фандом: Дж.Р.Р.Толкин "Хоббит", встречаются отсылки к "Властелину колец", равно как и его герои
Пейринг: Трандуил/Леголас
Рейтинг: PG-13
Тип: джен, пре-слэш
Жанр: драма, экшн (где-то затесался, вестимо), family, UST, hurt-comfort тоже есть, но частично
Размер: миди/макси
Статус: в процессе
Аннотация: О жизни королевской, об отношениях между отцом и сыном… о том, что бывает, когда любовь оказывается неправильной.
Предупреждения: книжный канон. Почти инцест, но чувства односторонние.
От автора: подразумевается, что когда эльфы одни, то говорят между собой на синдарине. Но так как я не знаю синдарин в достаточной степени, чтобы написать весь текст на нём, пришлось обойтись лишь некоторыми фразами
читать дальше
— …Так сбывалось пророчество Мандоса. Благословенный Край навеки стал недоступен нолдор; многие из Средиземья уходили на Запад, но Валинора достиг лишь один — величайший ценитель моря, прославленный в песнях.
Леголас восхищенно ахает и хлопает в ладоши. Трандуил улыбается, глядя на сына, сидящего у его ног, сверху вниз, и треплет его по волосам — пока еще коротким, чуть ниже затылка, но сияющим холодным серебряно-золотым цветом, присущим всем родичам Тингола.
— Ada [синд. «отец», «папа»], расскажи еще! — Леголас заглядывает Трандуилу в лицо и умоляюще складывает руки. Тот смеется, качая головой:
— Нет, Листочек, тебе пора ко сну.
Леголас смотрит на отца щенячьим взглядом и прижимается щекой к его колену:
— Ada, прошу…
Трандуил нарочито вздыхает и начинает перебирать волосы Леголаса, заводя новый рассказ:
— Ведомо, что первыми изгнанниками, ступившими на берега Средиземья, были Феанор и его сыновья. На дальнем побережье залива Дренгист…
***
Свистит выпущенная из тугого лука стрела; Леголас резко опускает руку и вглядывается вдаль — а потом разочарованно вздыхает: мимо. Снова промахнулся.
Трандуил, стоящий чуть поодаль, только посмеивается. Желание сына наконец попасть в цель столь явно, что не может вызвать ничего, кроме смеха, ведь не пристало эльфу быть настолько нетерпеливым. Хотя Леголас совсем еще ребенок, только-только перешагнул сорокалетний рубеж — ему простительно.
Трандуил отталкивается локтем от дерева, на которое опирался, и неспешно подходит к сыну. Тот натянул лук и сейчас накладывает на него новую стрелу. Тонкие, истинно эльфийские пальцы чуть подрагивают от напряжения. Леголас, справившись наконец с непокорной стрелой, вскидывает лук — и замирает, ощутив, как Трандуил дотрагивается до его плеча.
— Уголок глаза — напротив него, — Трандуил мягко берет сына за локоть и тянет его руку вверх. — Выше… еще выше. Вот так. И не напрягай кисть, иначе прицел будет сбит.
Леголас быстро кивает и дергает головой, пытаясь отбросить с глаз выбившуюся из прически прядь волос. Трандуил чуть слышно фыркает и вновь отступает назад, наблюдая, как Леголас отводит руку еще дальше, а потом резко отпускает стрелу.
— Попал! — Леголас резко разворачивается, сияя улыбкой. — Ada, мне удалось!
Захваченный восторгом, он бросается отцу на шею и заливисто смеется. Трандуил возвращает объятия и пошатывается, когда ощущает, как Леголас полностью виснет на нем, оторвав ноги от земли.
— Уронишь своего короля, Листочек, жди наказания, — Трандуил тихо смеется, и счастливый звонкий смех Леголаса отдается эхом, разносясь будто по всему Эрин Галену [синд. «Великое Зеленолесье», «Великая Пуща»]. [1]
***
Журчанием льется плавная эльфийская речь, владыки раскланиваются друг перед другом, плетут словесные кружева, постепенно подбираясь к, собственно, предмету разговора. Краем глаза Трандуил видит тщательно замаскированную скуку на лице сына и сдерживает одобрительную улыбку: Леголас хорошо выучил придворную науку и не позволяет себе показать свои истинные чувства. Впрочем, одобрение быстро превращается в раздражение, когда Трандуил замечают, как глаза сына загораются интересом при взгляде на дочь владыки Ривенделла, Арвен Ундомиэль. Трандуил знает, что Келебриан, жена владыки, никогда не отпустит дочь в леса, и знает, что Леголасу это известно, но тот все равно беззастенчиво рассматривает Арвен.
Трандуил вновь обращает свое внимание на Элронда, что-то учтиво говорит, получая в ответ величественный кивок, и кивает сам, соблюдая положенный этикетом церемониал. В отличие от Леголаса, его не утомляют «все эти расшаркивания», как тот неизящно называет традиционные дворцовые поклоны и взаимные обмены любезностями. Трандуилу привычно прятать истинный смысл своих слов за изысканной речью и запутанными предложениями. Ему даже нравится все это; помнится, когда он был моложе, а отец его был еще жив, они даже соревновались, кто сможет наиболее замысловато выразиться. Трандуил обычно побеждал: у его отца не хватало терпения для выстраивания слов в нужном порядке и количестве.
Орофер, предыдущий король Лихолесья, был не по-эльфийски тороплив — совсем как Леголас. Тот часто напоминает Трандуилу своего деда живостью и искренностью, вот только Леголас непоседливостью походит на своих будущих подданных, лесных эльфов, в то время как Орофер был синда и не имел подобного оправдания своему необычайно беспокойному характеру.
Когда к ним, кланяясь, подходит какой-то совсем юный эльф, Трандуил еще раз кивает Элронду, его жене и дочери, бросает взгляд на Леголаса — тот поспешно повторяет его жест, — и следует ко входу во дворец. Они беседовали на балконе, откуда виднелся прекраснейший водопад — которому, впрочем, все равно не сравниться с водопадами Лихолесья. Синими звездными ночами луна там отражается в бурных потоках ручьев и водной глади озер, а шум водопада и шелест листьев убаюкивают даже Леголаса, и тот засыпает на коленях отца, улыбаясь чему-то во сне.
— Ada, — Леголас говорит тихо, хотя знает, что эльф, ведущий их к отведенным Трандуилу покоям, все равно всё слышит, — ты сердишься на меня?
Трандуил качает головой, и только когда дверь за слугой захлопывается, произносит:
— Я ведь объяснял тебе, что Келебриан не позволит своей дочери обвенчаться с лесным эльфом — а она считает нас именно лесными эльфами, невзирая на наше происхождение. Так зачем же ты так открыто смотрел на Арвен?
— Ada, — Леголас удивленно глядит на него и широко улыбается, — я просто искал различия между ней и нашими эльфийками. Это лишь интерес, не более. Мне вовсе не хочется жениться на высокомерной девчонке из Высших. Да что там, ada, я не хочу жениться, мне ведь и тысячи нет!
Трандуил укоризненно качает головой, чувствуя, как уголки губ вопреки всему будто сами по себе приподнимаются вверх:
— Не следует так говорить о дочери Элронда, Листочек.
Он снимает тяжелый резной венец с головы и осторожно опускает его на низкий столик. Леголас смеется и выскальзывает за дверь, бросив напоследок:
— Ты не возразил насчет женитьбы, ada. Я знал, что ты поймешь меня!
Вместо него в комнату входит личный слуга Трандуила и, поклонившись, отводит руки того от застежек торжественных одежд. Королям не пристало раздеваться и наполнять себе ванну самостоятельно, поэтому Трандуил еле слышно вздыхает и позволяет снять с себя платье, думая при этом, что всего через пару тысяч лет придется искать Леголасу невесту… а с его характером это вовсе не обещает быть легким.
***
— Что тревожит тебя, Листочек? — Трандуил обеспокоенно поглядывает на мрачного сына. Тот хмурится и не поднимает глаз — как и весь предыдущий месяц. Вначале Трандуил не обращал на это внимания, занятый государственными делами, но через несколько недель стал замечать странности. Оказалось, что в какой-то момент Леголас прекратил бросаться к нему на шею, прекратил прибегать по вечерам в его покои и взахлеб рассказывать о прошедшем дне, даже если не случилось ничего интересного. Трандуил поймал себя на том, что скучает по непосредственности сына — и именно поэтому он сейчас спрашивает, что же произошло.
— Все идет как должно, мой король, — Леголас чуть кланяется, а Трандуил наконец понимает, что не так: обращение «мой король». Леголас никогда не называл его согласно титулу, кроме как при официальных выходах в свет, поэтому сейчас, в родном дворце, слышать эти слова по меньшей мере непривычно.
Он натянуто улыбается, пытаясь перевести все в шутку:
— Это хорошо, что ты запомнил, как следует обращаться ко мне — надеюсь, теперь ты больше не будешь запинаться, когда мы разговариваем на людях?
Но Леголас остается серьезен и снова кланяется:
— Да, мой король.
Трандуил прищуривается и делает шаг вперед, кладя руку на плечо сына. Тот вздрагивает так, будто в него попала стрела, и смотрит на него диким, загнанным взглядом.
— Листочек, что с тобой? — Трандуил, нарушая свои многолетние привычки, первым обнимает сына, пытаясь успокоить его. — Поведай мне свою печаль, и я помогу тебе всем, чем смогу.
Леголас остается напряжен в его руках и только скованно отвечает:
— Всё в порядке, мой король, — и пытается незаметно отстраниться. Трандуил позволяет ему это, и Леголас отступает назад, еще раз кланяется и просит: — Позволь мне удалиться, мой король.
— Ах да, ты ведь собирался на охоту с кем-то, чьё имя не пожелал мне назвать, — вспоминает Трандуил — и прищуривается: — Сын мой, уж не привлекла ли твое внимание какая-то прекрасная эльфийка? Быть может, именно поэтому ты столь упорно отводишь взгляд — боишься, что я не одобрю твой выбор? И сейчас — не отправляешься ли ты на встречу именно с ней?
Леголас вскидывается, и Трандуил с радостью видит в его глазах знакомый огонь. Но тот тут же гаснет, а яркие голубые глаза сына будто затягиваются пеленой; Леголас опускает взгляд и качает головой:
— Нет, мой король. Если только моё сердце потянется к какой-то девушке, то, кем бы она ни была, ты первым узнаешь об этом.
Трандуил кивает и взмахом руки отпускает Леголаса. И при взгляде вслед ему кажется, что плечи Леголаса расслабились, как только он отвернулся от отца.
***
Вот уже три столетия Леголас замкнут и немногословен. Он не зовет отца иначе, чем «мой король», кланяется и необычно послушен; при виде Трандуила в глазах его больше не вспыхивает неподдельная радость, как раньше — теперь тому остается довольствоваться лишь почтением и непреходящим, должным, но равнодушным уважением. Видно, что Леголас любит его, как и раньше, но почему-то не желает более показывать этого — или Трандуил просто успокаивает себя, не желая признать, что не нужен своему Листочку, что тому уже больше двух с половиной тысяч лет, он вырос и, очевидно, разочаровался в отце.
Трандуил до сих пор не знает причин таких изменений, как ни пытался добиться их от Леголаса. Тот больше не делится с ними своими радостями и горестями, не хвастается добычей на охоте и не просит рассказать о Первой Эпохе, о древних эльфийских королях и подвигах того времени. Трандуил пытался пробиться сквозь стену, что Леголас возвел между ними, но та словно становилась все крепче и выше с каждой новой попыткой, а Леголас отстранялся все больше — и Трандуил сдался, желая сохранить хотя бы то немногое, что еще осталось у него от когда-то теплых отношений с сыном.
Ему удается увидеть проблеск ярких чувств Леголаса лишь спустя еще пятьдесят лет. Осенью на традиционном лесному пиру они сидят все вместе, забравшись в самую чащу: король, принц, придворные и простые жители — кто на центральной поляне, кто на более мелких, раскиданных вокруг. Горят костры и факелы, эльфы играют на арфах и передают друг другу чаши с вином и чистой проточной водой. В волосы их вплетены цветы, а на роскошных одеждах сверкают драгоценные каменья. Даже самый бедный эльф (хотя эльфы не бывают бедными по определению, ведь им нужен лишь лембас, вода да небо или лес над головой для счастливой жизни; богатство эльфов не измеряется золотом) постарался одеться празднично на это торжество, и сейчас все поют и веселятся.
Трандуил сидит во главе, а Леголас — по правую руку от него. Вопреки обыкновению, он улыбается, и смеется, и подпевает, но ни одна улыбка его не адресована отцу. Оттого тот и грустен, и рассержен. За последние годы это чувство уже успело стать ему привычным, и Трандуил искусно скрывает его за благодушным выражением лица. Но раздражение все равно рвется наружу, и когда в круг пирующих вступает посторонний, Трандуил, не успев даже задуматься, насылает на него морок, а потом и сонные чары.
Леголас, не сдержавшись, возмущается наглым вторжением, и Трандуил с жадностью ловит эмоции сына. Сегодня он видел и радость его, и смех, и вот теперь гнев — но вскоре Леголас будто вспоминает что-то и вновь мрачнеет, закрываясь в себе.
Уже потом, когда эльфы подбирают несчастного гнома и уносят его во дворец, Трандуил узнает Торина Оукеншильда, сына Трейна, внука Трора, Короля-под-Горой. И выплескивает на него свою многолетнюю обиду на гномов и относительно недавнюю, в том числе и сегодняшнюю, обиду на сына: допрашивает, а потом, даже не слушая ответов, велит запереть в темницу. Конечно, он не морит Торина голодом, он не настолько жесток, но когда подданные приносят известия об очередном вторжении гномов в Лихолесье, он без раздумий приказывает схватить их и привести во дворец.
В ответ на наглость и отказ отвечать на вопросы со стороны одного из гномов, Трандуил, сам от себя того не ожидая, взрывается:
— Да, без спроса шататься по моим владениям — преступление! В лесу вы трижды нападали на моих подданных и взбудоражили пауков криками и буйством. После того переполоха, который вы учинили, я имею полное право знать, что привело вас сюда. Не ответите сразу — я продержу вас в тюрьме до тех пор, пока не научитесь уму-разуму и вежливости!
Гномы по-прежнему упираются, и Трандуил, устав от всего этого, велит посадить каждого в отдельную камеру. Он подозревает, что Торин и эти разгильдяи из одной компании: их лица смутно знакомы ему, да к тому же разведчики несколько раз приносили слухи о компании из тринадцати гномов, что собирались пойти к Горе и вернуть свой дом и свои сокровища, одолев дракона. И когда через несколько недель они загадочным образом сбегают, Трандуил нисколько не удивлён: от гномов всего можно ожидать. Конечно, он не верит в «таинственное колдовство», о котором шепчутся придворные эльфы и которое якобы помогло гномам пройти прямо сквозь запертые двери камер, но он и сам не знает, как тем удалось выбраться на свободу. Впрочем, он не сомневается, что всё в конце концов прояснится.
***
Леголас все так же сторонится Трандуила, и тот совсем отчаивается. Он король, но он не в силах приказать своему сыну любить его — а еще он совершенно не понимает, почему же все так быстро изменилось. Кажется, что Леголас все так же открыт и непосредственен, но только не с собственным отцом — и это ранит куда серьезнее, чем Трандуил мог ожидать. Его всегда раздражали вечные улыбка и смех Орофера, но Трандуилу не хватает их сейчас, когда его сын лишил его этого.
Теперь Трандуил уже не называет Леголаса «Листочком». Детское прозвище, бывшее символом любви и ласки, растворилось вместе с нежностью и доверием. Когда Трандуил шагает по коридорам своего дворца, то тяжело опирается на резной дубовый посох. Лёгкость шагов исчезла, когда исчезло доверие и тепло. После смерти жены Леголас был его единственным светом, но Трандуил чувствует, что почти уже потерял сына — у него остался только наследник. И его приводит в отчаяние мысль, что он так и не узнал, почему.
Когда приходит весть о смерти Смауга, дракона, что охранял Одинокую Гору, Трандуил даже не удивляется. Чем дальше, тем меньше эмоций он испытывает. Кажется, что вместе со своей улыбкой Леголас лишил его и способности радоваться жизни, присущей всем эльфам. Мудрость осталась, но что значит мудрость, не подкрепленная теплом сердца?
Он созывает отряд, а потом, подумав, собирает целое войско. Они выступают на рассвете; Леголас едет чуть позади, и Трандуилу чудится, что он слышит его смех — но когда он оборачивается, то видит привычно-угрюмое выражение на лице сына.
***
— Боюсь, что больше мы не услышим о Торине Оукеншильде, — Трандуил обращается к Леголасу, привычно ища на лице того проблеск хоть каких-то эмоций. — Уж лучше бы он оставался моим пленником. Но, как говорится, и самый дурной ветер приносит добрую весть.
Трандуил имеет в виду легендарные богатства Трора и обещанные ему камни Галена. Теперь, когда дракон мертв, а гномы наверняка погибли вместе с ним, путь к ним свободен, и Трандуил хочет воспользоваться шансом — именно поэтому гонцы Бэрда, Убийцы дракона, встречают войско эльфов уже на полпути.
Леголас учтиво склоняет голову:
— Да, мой король.
Трандуил величественно кивает и отворачивается, неосознанно выпрямляя спину и сильнее сжимая шелковистую гриву своего коня в пальцах.
К ним подъезжает один из «гонцов» — оборванный, с трудом держащийся в седле, он, тем не менее, бесстрашно смотрит в глаза королю эльфов и спрашивает:
— Вы приняли решение? Вы поможете жителям Эсгарота?
Неожиданно для себя Трандуил отвечает:
— Да, — и вскидывает руку, подзывая к себе одного из связных.
— Передай военачальникам, что мы разворачиваемся к Долгому Озеру.
— Да, мой король, — эльф быстро кланяется (насколько это возможно сделать, сидя в седле) и скачет назад, чтобы передать решение короля остальным.
— Благослови вас Эру! — восклицает гонец. Трандуил со скрытой досадой отворачивается и трогает гриву своего коня, направляя его вперед. Он не видит Леголаса, но знает, что тот послушно следует за ним, как и полагается наследному принцу.
Гонец всё еще рассыпается в неуклюжих благодарностях, но Трандуил не обращает на него внимания. Конь легко ступает по сочной траве, река по правую руку от его всадника с негромким шумом несет свои воды. Трандуил, Высший эльф по рождению, привык к лесам и сына своего воспитывал как лесного эльфа; ему милы высокое чистое небо и яркие звезды над головой, и сейчас, слушая шепот трав и зверей в лесу неподалеку, он ощущает умиротворение, приправленное едва ощутимой горечью по имени «Леголас» — бывший Листочек, сын короля, а ныне лишь наследник престола.
***
Битва жестока. Орки попеременно то отступают, то с новыми силами нападают, постоянно получая подкрепление. Приходит сам Больг, сын Азога, что был убит Дейном в бездонных подземельях Мории. Он приводит с собой подкрепление — громадных размеров орков с кривыми саблями и варгов, зло скалящих острые клыки. Эльфы, гномы и люди продолжают умирать, земля давно пропиталась кровью, и запах смерти, кажется, уже никогда не исчезнет из долины.
Когда-то блестящие и притягивающие взор, ныне доспехи Трандуила исцарапаны, пробиты в нескольких местах и покрыты темной орочьей кровью. Меч его, не будь он выкован в кузне Гондолина из эльфийской стали, давно затупился бы от бесчисленного множества ударов, что ему пришлось сегодня нанести, от неисчислимого количества голов, что он снёс.
Над головой кружат огромные летучие мыши и впиваются в раненых, как вампиры. Эльфов теснят к сторожевому посту на Вороньей высоте. Те бьются изо всех сил, осознавая, что если они отступят, то это место станет их могилой: выхода оттуда нет, это тупик. Но врагов слишком много, и королю эльфов приходится постепенно отходить всё дальше и дальше — и всё ближе к проклятому утёсу, — уводя свой отряд за собой.
Внезапно стена, закрывающая ворота в Гору, с грохотом рушится, и в воротах появляются гномы. Золотые доспехи их предводителя в сумерках пылают, словно раскалённый металл на углях, а сам он резко взмахивает мечом, и орки падают, как подкошенные. Воодушевлённые, люди, гномы и даже эльфы бегут к нему, с новыми силами рвутся в бой. Только Трандуил остаётся наверху: его раны не позволяют вернуться в сражение.
Тревога за сына, бьющегося где-то внизу, сжимает горло, и Трандуил поднимается на самый верх — выше беседки, на узкий уступ, где не растёт ни единой травинки. Голый, открытый всем ветрам, он предоставляет прекрасный обзор на долину. Трандуил тяжело опирается на меч и смотрит вниз, безошибочно находя взглядом Леголаса. Тот, поддавшись азарту жаркой битвы, давно убрал лук за спину и спустился вниз, не устояв перед желанием ощутить, как утекают сквозь пальцы жизни ненавистных орков. Кинжалы в его руках сияют в ночной мгле холодным голубым светом, без труда разрезая жилистую орочью плоть.
Трандуил видит, как горят яростью и торжеством глаза сына, и еле заметно улыбается, забывая о боли в измученном теле: пусть Леголас и воспитан в стенах дворца, в груди его бьётся сердце истинного воина. Такой не станет прятаться за спинами сторонников, как это сделал так называемый Король-под-Горой… «Попытался сделать», — поправляет себя Трандуил, неохотно признавая, что Торин Оукеншильд не так уж и труслив, как считали эльфы.
Он отводит взгляд от Леголаса — триумфально смеющегося, полностью захваченного горячкой боя, — и улыбка его гаснет. На поле брани лежат эльфы. Несметное количество уже лишившихся жизни — а сколько стонет от боли в лазарете, истекая кровью, сколько еще погибнет, пока эта клятая битва не кончится? Душа короля рвется на части, требуя отступить, забрать тех, кто ещё жив, и уйти в Лихолесье, пока все эльфы не полегли здесь, сражаясь за чужие земли и чужое золото.
Трандуил закрывает глаза и сжимает зубы. Долг правителя, заботящегося о своих подданных, и сердце, ценящее каждую жизнь бессмертного, но отнюдь не невредимого народа, единогласно говорят ему: уходи отсюда, оставь людей и гномов, они всё равно обречены, а ты не обязан жертвовать эльфами ради смертных. Трандуил даже поворачивается с намерением спуститься и отдать приказ об отступлении — но слышит яростный визг.
Орки. Погружённый в раздумья, он не заметил, как оказался оцеплён кольцом орков. Горные отроги, обрывы и неровные скалистые площадки вокруг не позволят уйти — остаётся только биться. Здесь, наверху, пусто, свист ветра не даёт звукам достичь уха тех, кто находится лишь парой десятков футов ниже, и нет ни шанса, что кто-нибудь придёт Трандуилу на помощь.
Тишину нарушает лишь звон сталкивающейся стали да воинственные выкрики орков. Трандуил знает, что одному ему не справиться с таким количеством врагов: на колдовство уже не осталось сил, раны на плече и на спине обжигают болью при каждом движении, а меч оттягивает руку, и с каждым разом поднимать его становится все тяжелее.
Краем глаза он замечает, как внизу, у подножия Горы, развевается зеленое знамя лесных эльфов. В последний раз Трандуил видел сына как раз у него, и сейчас он с облегчением думает, что хотя бы Листочек в безопасности: как только эльфы поймут, что их король погиб, они не позволят Леголасу вновь выйти на поле боя из страха потерять и принца. Придется сыну принять корону раньше, чем Трандуил ожидал. Хоть бы справился, хоть бы нежданная смерть отца не сломала его…
Трандуил рассекает очередного орка от плеча до бедра и утомленно опускает меч. Кажется, что с каждой смертью орков только прибавляется, и Трандуил уже смертельно устал. Хочется поддаться головокружению и надвигающейся со всех сторон темноте, упасть прямо здесь и заснуть, уйти в чертоги Мандоса. Но он не сдается, ведь сдаваться не в правилах эльфийских королей, и заставляет себя вновь вскинуть меч, когда еще один орк прыгает на него с бессильно-гневным визгом.
Сзади вдруг слышится свист, и обернувшись, Трандуил видит падающего на землю варга, пронзенного стрелой. Он поднимает взгляд; с одной из скал спрыгивает Леголас — в руках у него лук, тетива которого еще дрожит.
Трандуил обессиленно, но торжествующе улыбается. Вместе они одолеют проклятых орков, которые все никак не кончаются, и сумеют выбраться отсюда, спуститься вниз, в лагерь. И Леголасу не придется справляться одному с навалившимся долгом короля…
— Ada! — отчаянно кричит Леголас, вскидывая лук и выхватывая стрелу из колчана. — No dirweg! [синд. «Осторожно!»]
Трандуил резко оборачивается — как раз вовремя, чтобы отразить удар ятагана. Через три секунды орк мертв, а рядом с Трандуилом стоит тяжело дышащий сын, у которого в глазах все еще читается страх.
Теперь они сражаются спина к спине. Усталость будто улетучилась, и Трандуил с новыми силами бросается в бой. Улучив момент, он говорит — тихо, зная, что Леголас услышит:
— Я рад, что ты здесь, Листочек.
— Ах, ada, — со смешком выдыхает Леголас; его дыхание сбито, но не от горячки битвы, Трандуил уверен в этом, а от забытого ласкового обращения. — Не мог же я позволить тебе погибнуть, мой король… отец? Не должно так поступать примерному сыну.
— Пусть так все и остаётся, — шепчет Трандуил, вознося безмолвную молитву Элберет. — Я прошу.
***
В королевский шатер они возвращаются вместе. Трандуил шагает прямо и холодно улыбается в ответ на приветственные выкрики, хотя раны горят огнем, а голова теперь, когда азарт боя отступил, кружится все больше, и он боится даже, что не сможет дойти. Леголас с беспокойством поглядывает на него, но тоже улыбается — правда, открыто и тепло, в отличие от отца — и даже машет рукой, когда раздается особо радостный клич на эльфийском, а не на общем наречии.
Войдя в шатер, Трандуил взмахом руки отсылает ждущих там советников и со стоном опускается прямо на пол. В былые времена, когда их отношения были куда нежней, Леголас видел его всяким: и раненым, когда они вместе сражались с орками за Дол Гулдур, и безумно уставшим, и даже пьяным — когда тень накрыла Эрин Гален, Трандуил некоторое время пил, как сказали бы люди, «беспробудно». Оттого и пошли слухи об эльфах как о пьяницах. И всякий раз Листочек помогал и смотрел потом по-прежнему любяще, не разочарованно, а понимающе.
— Ada! — Леголас бросается к нему, потом дергается назад, к выходу из шатра, и кричит: — Лекаря!..
— Не нужно, — обрывает его Трандуил, — не нужно, Листочек. Помоги мне добраться до постели.
— Но, ada…
— Леголас. Подай мне посох.
Леголас покорно склоняет голову и помогает Трандуилу подняться, а потом вкладывает в его ладонь посох. Тот был вырезан из дуба, что рос в Лихолесье, когда оно еще звалось Эрин Галеном, и изукрашен узорами, будто выписанными на темном дереве рукой искусного художника. Увитый весной лесными цветами, а осенью унизанный яркими листьями, он верно служит эльфийскому королю уже много сотен лет.
Опираясь здоровой рукой на посох, Трандуил шаг за шагом доходит до постели и опускается на нее, сдерживая болезненный стон. Лечь навзничь невозможно, ведь доспех на спине пробит насквозь, и вражеский меч дошел, кажется, до самых ребер, поэтому он сидит так прямо, как только может, поставив посох между колен.
Леголас садится рядом и медленно, будто с опаской, кладет голову на плечо Трандуила — как в детстве, когда ему не было еще и пятидесяти.
— Листочек, — Трандуил улыбается. Сейчас не хочется спрашивать, почему сын был столь отстранен все эти годы, ведь это может вновь оттолкнуть его. Вместо этого Трандуил осторожно поднимает руку и гладит Леголаса по голове, перебирая светлые, отливающие золотом волосы. — Hên nín. [синд. «дитя мое»]
— Ada, — шепчет Леголас. — Melin gen. [синд. «я люблю тебя»]
***
Проходит захоронение павших. Торина Оукеншильда, Короля-под-Горой, хоронят вместе с его сокровищем — Аркенстоном. На могиле Трандуил оставляет Оркрист, меч, что он забрал у Торина, когда тот был в плену. Сейчас, зная всё, что произошло в Горе, пока гномы трусливо прятались там, он испытывает к покойному Торину брезгливое уважение, смешанное с жалостью, — хотя мнение его о гномах в целом нисколько не изменилось. И потому со знаменитым мечом он расстается не из широты сердечной, а скорее ради публичного жеста.
В знак признательности за оказанную помощь, Бэрд, Убийца дракона, дарит Трандуилу легендарные изумруды Гириона. Когда Трандуил идет по лагерю, взгляды людей, обращенные на него, полны не отвращением и страхом, как было ранее, а восхищением и благодарностью. Это льстит: эльфийский король привык к благоговению со стороны своих подданных, но люди всегда сторонились его, — теперь же всё так, как и должно быть. Он, эльф, на вершине, а люди (и даже некоторые гномы, из тех, что помоложе) кланяются ему.
В обратный путь они отправляются спустя несколько дней. С ними едут Митрандир, Беорн и Бильбо, полурослик, что, как оказалось, шел с гномами все это время. Именно благодаря ему, а вовсе не какому-то неведомому колдовству, гномы смогли вырваться из темниц дворца Трандуила.
Леголас едет по левую руку от Трандуила и обсуждает с ним пир, запланированный в честь возвращения, но чем ближе они к Лихолесью, тем темнее становится его взгляд и тем реже улыбка появляется на устах. Трандуил только качает головой, поглядывая на сына, и обещает сам себе, что не допустит возникновения новой стены между ними. Что бы ни тревожило Леголаса, в этот раз ему придется это рассказать. Слишком долго Трандуил добивался примирения, чтобы позволить Леголасу вернуть все назад.
Под конец путешествия Трандуил уже с трудом держится на коне. Несмотря на всю прославленную регенерацию эльфов — по слухам, они могут встать и идти чуть ли не сразу после перевязки ран, — нанесенные орочьими клинками раны не желают закрываться. Трандуил даже думает, что, возможно, на мечах был яд и что зря он запретил сыну звать лекаря — может быть, стоило поступиться своей гордостью и репутацией «неуязвимого» и не подвергать себя опасности.
Леголас подозрительно косится на Трандуила, и тот старается сесть как можно естественней, хотя спину при каждом шаге коня пронзает болью. Трандуил не хочет, чтобы кто-то заметил его недуг, и потому ослепительно улыбается Леголасу. Тот, кажется, не верит, но перестает бросать косые взгляды.
У границ Лихолесья они прощаются со своими спутниками. Трандуил зовет тех во дворец, но Митрандир и полурослик протестуют, а Беорн не спорит с ними. Трандуил даже рад, что от его приглашения отказались: сейчас самым важным ему кажется понять, что же происходит с Леголасом, и без посторонних сделать это будет намного легче. Поэтому он обменивается язвительно-насмешливыми любезностями с Митрандиром, принимает серебряное с жемчугами ожерелье в дар от полурослика, называет его другом эльфов — и разворачивает своего коня к лесу.
Зеленые ветви сплетаются над головой, сквозь просветы между листьями льется солнечный, по-зимнему холодный свет. Глухая поступь коней превращается в цокот копыт, когда эльфы въезжают на каменный мост. Река с громким шумом несет свои тёмные воды вниз по течению, и этот шум Трандуилу милее всех боевых кличей и песен рогов, что созывают войска на битву.
Трандуил умиротворенно прикрывает глаза и еле заметно улыбается. Они наконец-то дома.
Он велит военачальникам выстроить остатки армии под парадным балконом, с которого он изредка произносит воодушевляющие народ речи. Нужно сказать что-то торжественное, утешить тех, чьи родные пали в сражении, и поздравить всех, кто выжил и вернулся в Лихолесье с победными, пусть и грустными, улыбками.
Леголас, заслышав приказ, спешивается, кивает подскочившему молоденькому эльфу-груму и, коротко поклонившись своему королю, разворачивается. Мгновение Трандуил недоуменно хмурится, а потом негромко зовёт:
— Леголас. Aphado nin. [синд. «следуй за мной»]
— Мой король?
Трандуил качает головой, спешивается вслед за сыном и направляется к дверям во дворец — высоким, сделанным из бука. Их створки прилегают друг к другу так плотно, что даже тончайшее лезвие кинжала не найдет щели между ними, а дерево настолько твердо, что и легендарный Нарсил был бы не в силах разбить его.
У королевской семьи два дворца. В сезон охоты, осенью, король, наследный принц и придворные живут в подземном, что находится у восточной границы Лихолесья. Всё остальное время они проводят в северо-западной части, где лес подступает к самым Серым горам. Там, опирающийся на горные склоны, выстроен прекрасный, воздушный дворец. Ветви вечно зелёных благодаря колдовству короля деревьев переплетаются друг с другом, образуя купол, который служит крышей. Стены дворца сложены из белого камня; лучи солнца на рассвете придают ему тёплый розовый оттенок, а в звёздные ночи Элберет словно спускается в Арду и рассыпается мельчайшими крупицами света, мерцающими на стенах.
Кончиками пальцев Трандуил дотрагивается до дверей, и те распахиваются, повинуясь древнейшей магии. Всё в этом лесу слушается своего короля: деревья и травы, камни и ручьи, звери и птицы, — вся природа выполняет его пожелания, а он в ответ заботится о ней. Эльфы умеют слушать и слышать сущность Арды; этим способностью одарил их Эру, и каждый эльф с рождения говорит со всем миром. Именно поэтому эльфы не знают слова «одиночество»: у них всегда есть собеседники, ведь каждая травинка может поведать им, что она видела и слышала, или, напротив, позволить излить душу тому, что никогда не выдаст доверенной тайны.
Трандуил ступает на каменные плиты пола. Сзади слышны лёгкие шаги Леголаса: тот послушно идет следом, повинуясь приказу, пусть и не понимает его причин. Они поднимаются по витой лестнице, пересекают полупустой зал с высокими потолками и выходят на балкон. Эльфы уже собрались внизу и сейчас перешёптываются, утомлённо опираясь на мечи, щиты и стоящих рядом.
Трандуил, секунду поколебавшись, берет Леголаса за запястье — тот ощутимо вздрагивает, — и подводит его к перилам, заставляя встать по правую руку от себя. Как только эльфы видят своих короля и принца, шёпот тут же стихает, и они выпрямляются, насколько могут. Взгляды их полны печали и одновременно усталой радости: выжили, вернулись с победой, пусть и ценой многих жертв.
Трандуил чуть опускает голову в подобии кивка и неловко, непривычно, но открыто улыбается:
— Я не задержу вас надолго, ведь всем вам нужно отдохнуть и перевязать раны. Но знайте: я горд тем, что мы выдержали неравную битву и принесли в Эрин Гален добрые вести. Я горд тем, что стою во главе смелого, мудрого и вечного народа. Быть вашим королём — честь для меня.
Он склоняет голову и отвешивает полупоклон, а потом выпрямляется, покачнувшись, и вцепляется в перила балкона. Кажется, будто раны, кое-как затянувшиеся под действием магии, вновь открылись и сейчас истекают кровью. Но Трандуил сохраняет невозмутимое выражение лица, взирая на своих подданных сверху вниз.
Секунду эльфы стоят в ошеломлённом молчании, но затем разражаются аплодисментами, забыв об усталости и боли. Торжествующие выкрики слышны даже со стороны дверей, где недвижимыми изваяниями, будто из камня, застыли слуги.
Трандуил снова улыбается — в этот раз уже обычной улыбкой, холодной и горделивой, не затрагивающей глаза и показывающей лишь тщательно отмеренную долю эмоций. Он словно может слышать мысли эльфов внизу: «Пусть сейчас король и притворяется статуей, уж мы-то теперь знаем, что он чувствует на самом деле», «Ничего, всё это показное, ведь владыка может, может быть живым! Больше он не сумеет нас провести».
Пользуясь всё еще не стихающим шумом, Трандуил чуть наклоняется к Леголасу и еле слышно говорит:
— Видишь, как важно правильно подобрать слова, сын мой? Минуту назад они были готовы роптать, ведь погибло столько воинов, а теперь они славят меня.
Он замолкает на мгновение и — почти неуклюже, ведь болит уже всё тело, а не только раны — поводит рукой:
— Твой черёд, Леголас. Они хотят знать, что думаешь ты.
Леголас смотрит на него с неприязнью, отвращением — Трандуил понимает, почему, ведь игра на чужих эмоциях и потаённых желаниях никогда не нравилась его сыну — и тщательно скрытым, почти неуловимым, но всё же восхищением; сглатывает и поднимает руку. Эльфы замолкают: теперь их внимание приковано не к королю — к принцу.
— Король Трандуил сказал всё верно, — Леголас еле заметно и очень быстро облизывает губы. Трандуил с трудом отрывает взгляд от его рта, заворожённый этим признаком нервозности, и заставляет себя сосредоточиться на словах сына. — Вы выстояли. Мы выстояли. Я не простил бы себе, если бы мы ступили под кроны этого леса покрытыми позором поражения. Уверен, каждый из вас рад возвращению домой. Да, мы устали, мы покрыты пылью, наши тела изранены вражескими клинками, а сердца — гибелью товарищей… — он смолкает и закрывает глаза. Все звуки затихают, эльфы опускают головы, отдавая дань павшим. Потом Леголас глубоко вздыхает, и его глаза распахиваются; взгляд его горит триумфом. — И всё же мы победили и доказали, что эльфы заняты не только песнями, танцами да охотой. Через многие столетия люди и гномы будут рассказывать об отважных воинах, что сражались в Битве Пяти Воинств под Одинокой Горой. Наши имена отныне запечатлены в истории — да не посрамим же своего подвига и вернём былую славу эльфийскому народу!
Зал взрывается криками. Эльфы срывают с голов шлемы и бросают их в воздух. Слышны крики «Ура!», «Слава принцу!», «Слава королю!». Все внизу обнимаются друг с другом, на лицах сияют улыбки; позабыта печаль и горечь, в восклицаниях — лишь торжество.
Трандуил поражённо смотрит на сына и, опустив руку, незаметно сжимает его пальцы.
— Молодец, Листочек, — шепчет он, почти не двигая губами. — Это было невероятно. Я горжусь тобой.
Леголас с шумом втягивает в себя воздух. Его рука вздрагивает, будто он хочет вырвать её, но потом он всё-таки возвращает пожатие.
Так они и стоят — переплетя пальцы, перед лицом эльфов, славящих своего короля и своего принца.
***
Поздно вечером, когда Трандуил сидит перед зеркалом в своих покоях и расплетает косы, слышится стук. Трандуил говорит: «Войдите», и дверь открывается, впуская Леголаса. Тот давно переоделся, сменив доспехи на домашнюю одежду, и серебристая ткань его одежд мерцает в полумраке комнаты, освещённой лишь несколькими свечами да луной, видной из высокого окна.
— Вы звали, мой король… отец?
Трандуил качает головой и осторожно поводит плечом, указывая на кресло:
— Присаживайся, сын мой. И не старайся казаться удивлённым: ты ведь понимал, что этой беседы нам не избежать.
Леголас опускает взгляд и послушно садится:
— Да, ada. Прошу простить меня.
— Не за что прощать, Листочек, — усмехается Трандуил. Он поднимается, так и оставив одну из кос заплетённой, и подходит к сыну. Подцепляет его подбородок пальцами и заставляет поднять голову, посмотреть в глаза. — Поведай мне свою печаль, и я помогу тебе всем, чем смогу.
Он слово в слово повторяет то, что сказал более полутора тысяч лет назад. Леголас тоже помнит это, как и всё, что происходило. Он цепенеет под взглядом Трандуила, даже моргает медленнее обыкновенного, и только побелевшие ноздри вместе с расширившимися глазами указывают на то, что в кресле сидит не статуя, а живой эльф.
Трандуил медленно, аккуратно, чтобы не потревожить раны, наклоняется ниже, прижимается лбом ко лбу сына, как в детстве, и снова говорит:
— Расскажи мне, hên nín. [синд «дитя моё»]
Краем глаза он видит, как Леголас цепляется за ручки кресла так, что дерево, кажется, вот-вот прогнётся под его пальцами. Леголас дышит через раз и старается незаметно отстраниться. Трандуил позволяет ему это, но теперь тревожится ещё больше. Что же произошло?
Поддавшись секундному озарению, он тянет Леголаса за плечи, поднимая его на ноги, и ведёт к постели. Та уже расстелена и согрета — слуги постарались. Трандуил опускается на край, силой усаживает Леголаса рядом и заставляет его лечь и положить голову ему на колени. Леголас напряжён, двигается скованно, но покорно выполняет желания отца.
Трандуил запускает пальцы в его волосы, мельком коснувшись острых ушей — Леголас вздрагивает и резко выдыхает, — и приказывает:
— Рассказывай.
Леголас неожиданно поворачивается и прячет лицо в складках халата Трандуила.
— Не могу, ada, — еле слышно говорит он. — Не могу больше. Прости меня.
— Чего не можешь, Листочек? — мягко спрашивает Трандуил, осторожно поглаживая сына по голове.
— Не могу так, — бормочет Леголас.
— Что случилось, hên nín? Что?
Леголас молчит, а потом Трандуил с изумлением замечает, что он дрожит. Серебристые волосы сына переливаются в лучах лунного света, падающего на постель через распахнутое окно. Трандуил бездумно перебирает шелковистые пряди, дожидаясь ответа, а Леголас всё сильнее впивается пальцами в его бедро.
Когда Трандуил наклоняется чуть ниже, его распущенные волосы скользят по скуле Леголаса, и тот, замерев на секунду, бессознательно подаётся вперёд, будто стремясь поймать ускользающее прикосновение. Он даже поднимает руку и касается тонкой косы, перекинутой через плечо Трандуила, но тут же отдёргивает её.
Минуты кажутся бесконечными. Тени от пламени свечей дрожат на покрывале и стенах, за окном слышен шелест листьев и журчание фонтана, что стоит в королевском саду. Трандуил проводит пальцами по щеке Леголаса и задумчиво вздыхает.
— Melin gen, ada! — вдруг выпаливает Леголас, и интонация его напоминает прыжок в воду с головой. [синд. «Я люблю тебя, отец!»]
— Iston, Листочек, [синд. «Я знаю»] — Трандуил хмурится, — но в чём всё-таки дело?
— Не так, ada, — шепчет Леголас. — Не так, а… так, — он резко садится на постели и подаётся вперёд, касаясь губ Трандуила своими. — Так, понимаешь?
Леголас отворачивается и обнимает себя руками за плечи. Трандуил остановившимся взглядом смотрит на него, поднимает руку и неверяще касается своих губ.
— Листочек? — тихо спрашивает он.
— Прости, ada, — голос Леголаса дрожит. Трандуил безмолвно наблюдает за тем, как сын поднимается с постели и идёт к двери. На пороге он застывает на мгновение, будто надеясь, что его позовут, попросят вернуться. Но Трандуил молчит, и Леголас выскальзывает за дверь.
И только его прощальное «прости» звенит в воздухе.
Продолжение в комментариях.
@темы: Трандуил, Джен, G - PG-13, Фанфики (русский), Слэш, Леголас
-
-
01.05.2015 в 15:15-
-
01.05.2015 в 15:16-
-
01.05.2015 в 15:17-
-
01.05.2015 в 22:07"Листочек" это просто
-
-
01.05.2015 в 22:17-
-
01.05.2015 в 22:59Очень чувственный и трогательный рассказ!
-
-
01.05.2015 в 23:01-
-
02.05.2015 в 23:11-
-
03.05.2015 в 19:25-
-
03.05.2015 в 19:27-
-
15.05.2015 в 21:41Спасибо а пронзительность и нежность
-
-
15.05.2015 в 22:03Спасибо а пронзительность и нежность
-
-
16.05.2015 в 10:10Любовь к обоим непреодолимая
А за название отдельное спасибо. Когда весной была на концерте, и Айрэ спела эту песню, я плакала
-
-
16.05.2015 в 22:07А за название отдельное спасибо. Когда весной была на концерте, и Айрэ спела эту песню, я плакала
Мне такого счастья не выпало ) Я просто люблю их песни, а эту - в особенности )
-
-
09.06.2015 в 14:53